Живите долго, доктор Харевич! Дитя войны…

 

…Немцы оказались совсем не страшными. Веселые, благодушные, они играли на губной гармошке и бросали детям сверху с танков и машин конфеты. Сельская ребятня с восторгом их подбирала. Но вряд ли кто из них догадывался, какие «конфеты» со страшной смертоносной начинкой бросали эти «благодушные» пришельцы на города и села нашей Родины, на железнодорожные станции и поезда, на колонны отступающих солдат и на беззащитных беженцев. Мечиславу тоже досталась одна конфетка. Первая встреча с врагом запомнилась ему на всю жизнь. У нее был приторно сладкий обманный вкус…

Война была где-то в стороне. Через их Горловку Вилейского района, белорусскую деревушку в двенадцать дворов, вела обычная сельская дорога, и немецкая моторизованная колонна пропылила по ней всего один раз за всю оккупацию. Она не возмутила спокойной жизни односельчан. Так же работали на земле, как и раньше, держали скот, растили детей, но уже под надзором чужаков.

В семье Адольфа Николаевича и Брониславы Михайловны Харевичей детей было пятеро: Чеслав, Иосиф, Франц, Вера и Мечислав. Старшему к началу войны было четырнадцать лет, а младшему — четыре. В годы войны в семье на свет появилась еще одна девочка, но бескормица и болезнь не дали ей выжить. Новая власть обирала крестьян до нищеты. Что такое пресловутый немецкий «орднунг» (порядок) — каждый испытал на себе в полной мере.

А через два года подросший Мечислав убедился в том, что немцы — люди страшные. Видел, как они пинали ногами беззащитную молодую женщину и ее грудного ребенка только за то, что они евреи. Посадили их на ночь в сарай и пригрозили, чтобы никто их не открывал, иначе — расстрел. Кто-то из односельчан догадался проткнуть между бревнами сарая трубочку и по ней перелили несчастной женщине молоко для ребенка. Это был для шестилетнего мальчугана первый урок человеколюбия, который он тоже запомнил на всю жизнь. Большего сделать односельчане для бедной женщины не могли. Сердца людей обливались кровью, но выпустить их из-под замка — значило погубить всю деревню. Немцы жалости к завоеванным народам не знали. Наутро еврейку с ребенком расстреляли. И два ангела хранителя матери с ребенком вспорхнули на небо, чтобы рассказать Господу о милосердии жителей простой белорусской вески. А МечиславХаревич получил урок ненависти к фашистам. Тогда он понял, что немцы и полицаи — это не веселые дяденьки с конфетами, а враги, которых нужно опасаться. 

И этот урок ему пригодился летом сорок третьего, когда немцы со своими прихвостнями полицаями ограбили всю округу, отобрав у крестьян скот. Они гнали большое стадо через их деревню, прихватив и горловских коров. Охрана устроила себе отдых на окраине деревни. И тетка Мария сказала племяннику: «Мечик, ты знаешь мою Лыску?» — «Конечно, знаю!» — «Попробуй ее привести ко мне!» — И объяснила, что подойти к Лыске незаметно можно по овражку. Мальчик так и сделал, хотя очень боялся врагов. Незаметно подобрался к корове, которая его узнала, позволила ему накинуть на свою шею веревку и спокойно за ним пошла. Эта славная Лыска стала спасительницей для всей Горловки. Все новорожденные и малые дети получали от нее молоко. А Мечислав понял, что если очень постараться и одолеть свой страх, то можно помочь многим людям, можно их спасти. И позже, когда он встал перед выбором профессии, этот урок помог ему понять свое призвание — спасать людей от смерти.

Крещение в профессию

Рос он в семье послушным ребенком. Вместе с отцом ходил в знаменитый Будславский костел, где находится чудодейственный образ Божьей Матери. Умел молиться. И директор средней школы в Будславе Мария Трофимовна была очень удивлена, когда узнала, что ее воспитанник МечиславХаревич поступил учиться не в духовную семинарию, а в медицинский институт. Она и не догадывалась, что один из лучших учеников ее школы (только две четверки в аттестате) мечтал лечить людей не духовно, а в самом прямом смысле, владея профессией врача.

Мечислав шел к своей мечте по настоящему бездорожью. Он каждый день поднимался в шесть часов, а зимой до рассвета, чтобы к восьми быть сначала в Ясюковской начальной школе (в километре от его родной деревни), потом в Заложинской семилетке (в семи километрах). До Будславской средней школы тоже было семь, а идти надо было уже по волчьим тропам через лес и болото…

Полтора года так ходил. У родителей просто не было средств, чтоб содержать сына на квартире, но на последний год учебы все-таки нашли. Ну как было не поддержать своего талантливого мальчика, который так радовал их сердца успехами в учебе. И все же полностью обеспечить его они не могли, часто Мечислав ложился спать голодным, ходил в заштопанной одежде, однако свет знаний, который освещал ему будущее, помогал ему не замечать трудностей.

Поэтому, когда ему не удалось поступить в институт с первого раза, он не пал духом. Еще одну зиму штудировал химию и физику и на следующий год сдал их на отлично. Сочинение написал на троечку, хуже, чем в предыдущем году, но 19 баллов за четыре предмета были гарантией поступления. Пять лет учебы на лечебном факультете Минского мединститута были для него тем временем, когда одновременно с постижением врачебной науки шло становление его личности. Студенческая жизнь предоставляла для этого богатый материал.

Взять хотя бы поездку на целину. Теперь МечиславАдольфович вспоминает эту поездку с улыбкой как увлекательное приключение, но тогда это было испытанием его силы воли и твердости характера.

— Семь суток в товарных вагонах без малейших условий для отдыха. Спали прямо на полу, под голову вещмешок. Спишь, а спина об пол стучит, печень прыгает, я ее рукой держал. На дверном проеме одна поперечная жердь, чтобы мы не вывалились по пути. Никакой провизии, ни денег нам не дали. Питались тем, что взяли из дома…

— На целине нас поселили в палатки, устроенные из полотна комбайновых транспортеров, натянутых на деревянный каркас. Их насквозь продувало ветром. Пили из бочки, зарытой в землю, ничем не закрытой, а над ней пыль и мошкара. Почти все переболели дизентерией. Купаться ездили за сорок километров на Ишим.

— Работали на прополке, потом помощниками комбайнеров, стояли на копнителях, на току перелопачивали зерно, везде пыль и шелуха от зерна забивает ноздри. Нам выдали за три месяца изнурительной работы по 50 рублей. Сумма по тем временам немалая, если принять во внимание, что стипендия составляла всего лишь 22 рубля. Мы и этому были рады. А уж как рад был отец, когда я ему привез документ на получение трехсот килограммов зерна!

Но денег на жизнь молодому парню катастрофически не хватало, и на третьем курсе он устроился санитаром в клинику, где получил навыки ухода за больными. Материально стало легче. МечиславАдольфович вспоминает, что на рубль можно было три раза в день покушать… В институте он к тому же прошел военные сборы и вышел из его стен уже не только специалистом по терапии, но и лейтенантом медицинской службы.

И вот в 1962 году новоиспеченный, но уже проверенный жизнью на стойкость доктор принял под свое начало сельскую больницу на десять коек в деревне ОнжадовоВилейского района.

— Только представьте себе… Бывший помещичий дом, печное отопление, электричества нет, лошадка для связи с районом, от райцентра сорок километров, больных туда отправляли в кузове грузовой колхозной машины. Фельдшер, акушерка, медсестра, пара санитарок. Две койки — родовспомогательные… Да, да, именно так, принимал роды. Сельский врач это и сегодня — универсальный специалист. Это было самое сложное в моей работе, потому что требовало от меня полной мобилизации всех моих сил, быстрого принятия решений. Чуть помедлишь, и роженицу уже не спасти… Был один такой случай, когда женщина была уже на волоске от гибели, потеряла больше литра крови… Счет ее жизни шел на секунды. Пришлось оперативно вмешаться в естественный процесс родов, засучив рукава в самом прямом смысле. Акушерка чуть в обморок не упала, видя мои решительные действия. Я все сделал как надо, как учили. И спас женщину. Таково было мое первое крещение в профессию.

По мажорным ноткам в голосе МечиславаАдольфовича чувствуется, что ему приятны воспоминания о первых годах его самостоятельной работы. Ну еще бы, ведь это были годы молодости, энтузиазма, романтики. Круглые сутки в сельской больничке, отдыхал там же, в небольшой комнатушке, на казенной кровати. Всегда — при работе. Пара шагов — и ты уже в палате, с больными… Через год купил мотоцикл. Гонял на нем по вызовам.

Я смотрю на его фотографию той поры, узкое лицо с тонкими чертами, курчавая шевелюра, которую трепал ветер, когда Мечислав летел по проселочной дороге на своем боевом «коне» к очередному пациенту. За четыре года в сельской больнице из робкого неуверенного в себе студента вырос в специалиста, способного квалифицированно оказать первую врачебную помощь и правильно поставить диагноз. Но понял, что знаний все же не хватает. И когда в областном здравотделе предложили ординатуру в третьей минской клинической больнице, с радостью согласился.

Ах, эта третья минская!.. Какой узелок счастья завязался в твоих стенах! Его глаза, хоть и за крупными диоптриями, кажется, сами отыскали среди многочисленных медсестричек именно ту, от которой потерял покой, девушку с теплыми карими глазами. И как знать, чем он был больше увлечен — изучением болезней внутренних органов человека или жизнью собственного сердца! А ведь надо было еще находить силы и время, чтобы патронировать группу студентов третьего курса, преподавать им основы лечебного дела. После ординатуры его еще оставили повысить квалификацию. Но теперь он уже был не один, а с Мариной, которая стала его любовью и помощницей на всю жизнь, его женой.

А готовили молодых специалистов в ординатуре для работы в странах Африки, которых опекала в то время наша необъятная страна. Но произошла какая-то путаница с документами в министерстве здравоохранения. И один из чиновников сказал ему: «А мы тебя совсем из виду потеряли!». Все, с кем учился в ординатуре, уже уехали заграницу, а МечиславаХаревича послали в распоряжение Гродненского областного отдела здравоохранения.

— Да я бы и не поехал! — рубит воздух рукой МечиславАдольфович. — Я уже был семейный человек. Да и свои соотечественники мне были дороже, чем какие-нибудь сомалийцы!

Цветы благодарности

Осенью 1969 года доктор Харевич стал жителем нашего города. Он получил направление в районную больницу на должность заведующего терапевтическим отделением на 60 коек. Сопутствующая должность — районный терапевт. Что это значит?

— Это значит, что я консультировал по терапевтическим вопросам все сельские больницы района от Волпы до Подороска, — охотно поясняет мне МечиславАдольфович. — Проводил регулярные выезды с проверкой и консультацией. Нередко эти выезды были срочными, дорога была каждая минута. Помнится, в первый год работы в районе, позвонил мне из Подороска заведующий больницей Анатолий Васильевич Турач: тяжелая больная, низкое давление, она уже теряет сознание. И пока я собирался, второй звонок от него: ехать бесполезно, она уже умирает. Но я все-таки помчался на «скорой помощи» в Подороск. Приезжаю — жива? Пока жива! Захожу в палату, сразу в нос — запах ацетона. Это явный признак того, что женщина находится в диабетической коме. Лаборатория дает анализ ее крови — в норме. Тут-то и помогли мне и моя ординатура, и курсы повышения квалификации. Принимаю решение — ввести большую дозу инсулина. И больная начинает приходить в себя. Посидел я около ее кровати сколько надо, убедился, что лекарство работает и вызвал для продолжения лечения из районной больницы эндокринолога…

…Мы сидим с МечиславомАдольфовичем в просторном зале его квартиры на широком вместительном диване, все больше погружаясь в воспоминания, забывая о том, какая противоречивая эпоха стоит за окном, чувствуя себя то детьми, то подростками, то парнями, которых ожидает богатое и интересное будущее. Как же далеки от нас сегодняшних те начальные шаги в избранной профессии! Ведь ему уже за восемьдесят, и я, собеседник, моложе его только на пару лет. Я слышу его хриплый, но еще властный голос, за которым стоят десятилетия его работы на разных ответственных постах.

— Расскажу еще один случай. Все знают, что в семидесятые—девяностые годы наша больница занимала приспособленные помещения бывшего военного городка. Родильное отделение находилось в ружейном складе. Туда поступила рожать женщина с пороком сердца. На учет по беременности не встала. Я ее хорошо знал, она лечила сердце у меня. Вспомнил! Фамилия ее была Богатырко. Ее болезнь была противопоказанием для беременности. Рожать было опасно для жизни. Риск очень велик. Принимал роды опытнейший врач-гинеколог Степан Семенович Новицкий, вечная ему память. Он давал команды роженице, как надо себя вести в те или иные моменты. Быстро разрешил роды и принял на руки девочку в полтора килограмма весом, недоношенную, и пошел из палаты. Девочку он спас, а вот женщину пришлось спасать мне. Назначил соответствующее лечение. Когда мать пришла в себя, первый ее вопрос был: как там моя дочка? Ответил ей: «Маленькая, но нормальная, вырастет — меня еще на свадьбу позовет!». Ну, мы их подержали в больнице немножко дольше, чтобы девочка вес набрала, а у матери наладилась работа сердца. И я почти позабыл этот случай. Как вдруг, лет через двадцать, в воскресенье звонок в дверь. Открываю — стоит молодая пара, красивые, стройные. Девушка и говорит: «Я — Богатырко и приглашаю Вас на свою свадьбу!». Вот это да! Моя давняя шутливая фраза обернулась убедительной правдой. Не знаю почему, но я отказал девушке. Видимо, очень был загружен. А через день снова звонок. «Примите от меня подарок, не обижайте, пожалуйста!». Пришлось взять торт, шампанское, коробку конфет. И это в то время, когда даже букет цветов считался взяткой.

Не много получил цветов доктор Харевич по сравнению с числом людей, которых он поставил на ноги и более того спас от неминуемой смерти. Не все мы, болезные, такие догадливые и внимательные, чтобы оценить подвижнический труд врача по достоинству. Но вот один из его пациентов дал свою оценку этому труду не букетом цветов, а букетом рифмованных строк, в которых назвал МечиславаАдольфовича хорошим доктором.

 

У восеньскімсадзешуміцьлістапад,

А ў белых палатах зацішша.

Я зноў у бальніцы, штоночыпадрад

Мяне мая хворасцькалыша

Ціхутка слабее мой пульс у крыві

І вось-восьзамоўкне, здаецца.

Ах, доктархарошы, блакадупрарві

Майгоаслабелагасэрца.

Не хочацца мне пакідацьназаўжды

Свой ласкавы край жураўліны,

Шляхі, дзе мае засталісясляды,

Лясы, дзегарацьжуравіны.

Я знаю, хаця ты не быў на вайне,

Не зведаўпакутЛенінграда,

Ты ведаеш, браце, не горш за мяне,

Як мужнасцьзрываеблакады.

Ты ўмеешжыццёратаваць да канца,

Душу адчуваеш людскую.

З табою мы выйдзем з любогакальца,

Блакадупраломім любую…

У восеньскімсадзешуміцьлістапад,

І свежасцьпульсуе ў прасторах.

Мой доктар, я ранку рупліваму рад,

Мая развяваеццахворасць.

Это стихотворение было написано нашим волковысским поэтом Сергеем Александровичем Бондаренко в 1977 году. Хороший доктор Харевич не раз продлял ему жизнь, когда тот попадал на больничную койку. Хроническую пневмонию поэт заработал в фашистских концлагерях. Его мучил кашель, дыхание было тяжелым. Но доктор Харевич знал, как поставить его на ноги, устраивал болезни поэта такую лекарственную блокаду, которую тот сравнил с военной.

У этих стихов сохранилась неувядающая прелесть сердечной благодарности умелому и душевному доктору Харевичу.

Вспомнился ему и еще один случай, когда промедление было смерти подобно.

— Поступает к нам в терапию молодой человек с диагнозом — спонтанный пневмоторакс. Это значит — разрыв легкого и в плевральной полости легкого воздух засасывается. Ему трудно дышать. И ночью меня медсестра вызывает, но не к нему, говорит, что одной больной плохо. Та больная была по характеру истеричка, требовала к себе повышенного внимания. Я посмотрел ее, успокоил, принял меры, чтобы она заснула. Решил заодно посмотреть того парня в соседней палате. Сидит на койке, бледный, с одышкой. Никого не вызывает, терпит. Посмотрел его. Вижу, что в таком состоянии он может до утра не дожить. Надо срочно принимать меры. Не только правое легкое сдавлено воздухом, но уже и левое. Так называемый клапанный пневмоторакс. Что делать? Надо срочно убирать воздух. Немедленно — иголку, прокол в грудную клетку, и воздух зашипел из легкого. И прямо на глазах молодой человек оживает. Начинает дышать и все в порядке. Он сидел тихо и не поднимал шума. А я к нему просто случайно зашел. Словно бы кто мне подсказал. А не зайди я, он бы в эту ночь умер. И таких случаев было немало. С годами большинство позабылось, но вот те первые мои бои с болезнями помнятся отчетливо, словно это было вчера…

На посту главного

В июне 1977 года МечиславАдольфовичХаревич бы назначен главным врачом Волковысского района, принял под свое начало и поликлинику, и больницу.

— Какое хозяйство вам досталось? — поинтересовался я у собеседника.

— Ужасное! — отозвался он. — Больница размещалась в приспособленных помещениях бывшего военного городка, а поликлиника — в домике с краю городского парка. Теснота страшная. Десять кабинетов, в каждом принимали по три врача.

— Поэтому первое, за что я взялся, это строительство поликлиники вместе с терапевтической и хирургической пристройкой, в которой был бы и операционный блок. И эти объекты мы приняли от строителей уже в 1980 году. Потом мы сосредоточили силы на улучшении медобслуживания на селе. И к 1986 году построили участковые больницы в Подороске и Верейках, стоматологическую поликлинику в городе. В 1990 — пятиэтажный акушерский корпус с пищеблоком. Больница в Гнезно появилась в 1995-м, Росская больница — в 1997, затем в Матвеевцах. Особенно впечатляет больница в Росси, просторное красивое здание, возведенное по последнему слову архитектуры. Планировал Гродногражданпроект, возводил наш стройтрест № 30, а финансировала Германия в результате известных политических событий. Одним словом, когда я уходил на пенсию, я передал своему преемнику разветвленную сеть новых медицинских учреждений, с современным диагностическим и лечебным оборудованием.

— Так вас вполне можно назвать доктором-строителем, — подытожил я рассказ МечиславаАдольфовича. — А было у вас время на внимание к пациентам?

— А с меня никто не снимал ответственности за лечебную работу в районе. За это с меня спрашивали и горком партии, и горисполком с райисполкомом, и областной здравотдел, и, наконец, министерство здравоохранения. Две последние инстанции требовали поквартальных отчетов. На базе наших медучреждений проводились не только областные и республиканские семинары, но и однажды был всесоюзный семинар с участием врачей из Украины, Молдавии, Грузии, России и других республик. Кроме того, я ведь и сам конкретно вел несколько тяжелых больных в терапевтическом отделении.  Многих поставил на ноги…

Нет одиночеству!

В памяти МечиславаАдольфовича остались только отдельные имена и некоторые случаи. Помог сотням людей поправить здоровье, вернуться к жизни, к простому человеческому счастью. А вот своей любимой спасти не смог. Ее болезнь была свыше его сил, свыше его возможностей. Четыре года уже как он один. Сорок шесть лет вместе. Душа в душу жили, друг друга берегли. Марина Михайловна больше, чем интересами работы, жила своей семьей, за образованием не гналась, почти всю жизнь проработала медицинской сестрой в физиотерапевтическом кабинете районной поликлиники. Все в нашем городе помнят эту необыкновенно красивую статную женщину, столь внимательную всегда к каждому пациенту, который к ней обращался. А вступив в беседу с ней, каждый еще убеждался, что это человек большой эрудиции. С ней можно было поговорить о поэзии, о книжных новинках.

Поэтому я нисколько не удивился, увидев в доме Харевичей богатую и разностороннюю библиотеку. Конечно, почетное место в ней занимает Большая медицинская энциклопедия. Но, в основном, — собрания сочинений классиков: Теодор Драйзер, Виктор Гюго, Марк Твен, Байрон, Чехов. Я обратил внимание на томики Анны Ахматовой и Есенина.

— Она зачитывалась Чеховым, — вздохнул МечиславАдольфович, — это ее любимый писатель, а Есенина знала наизусть. Правда, в последние годы увлеклась женскими романами… Она была любительница читать до полночи, и даже до часу.

Под книгами на полочке стоит небольшая фотография счастливой женщины со смеющимися теплыми глазами…

— Я не всегда посвящал в свои переживания жену. У нее хватало переживаний по своему участку работы. Мы жили дружно, и ни я на нее, ни она на меня не были в обиде. Посмотрит — ты плохо одет, пойдем в магазин, я тебя одену. У нее был прекрасный вкус, и я во всем доверял жене.

 

Самая страшная участь пожилого и старого человека — это одиночество. Конечно, обитатель квартиры, где когда-то жило семейное счастье, порой его чувствует очень остро. Но полностью ему скучать и унывать не дают родные люди и старые друзья. Дочка Анжелика с мужем обязательно его навещают по пути с работы. Кстати, ее муж Эдуард Дудко — врач скорой помощи. А она возглавляет в поликлинике именно то физиотерапевтическое отделение, где еще недавно работала ее мама Марина Михайловна Харевич.

Каждую пятницу вечером из прихожей раздается задорный голосок внучки Анны, которая приезжает из Гродно к дедушке, чтобы убраться в квартире и наготовить ему всяких кушаний на неделю. Тоже доктор и вышла замуж за доктора. Она работает врачом-лаборантом, а ее муж Виктор Лавцель тоже врач-терапевт, как и сам МечиславАдольфович. Когда встречаются, есть о чем поговорить с родными медиками. Дедушка очень хочет дождаться правнуков. Так что династия докторов Харевичей имеет все шансы продолжиться.

Да еще события в мире и кошечка Юня на дают скучать. Да и сосед Михаил КлиментьевичЗалуцкий, тоже доктор на пенсии, частенько заходит побалакать о международном положении… Просто интересно, к какому будущему вертится планета, а Юня помогает понять, что еще одно существо в мире нуждается в твоей заботе…

«Я рад, я доволен…»

Большая и плодотворная жизнь позади. После выхода на пенсию в 1997 году, еще пятнадцать лет работал. В поликлинике — до 2004 года. Возглавлял пункт переливания крови, где проводил осмотр доноров, и в женской консультации — осмотр беременных. Лечил больных в тубдиспансере три года. Затем трудился главным врачом и терапевтом в участковых больницах Гнезно и Матвеевцы. Участковая больница в Матвеевцах по результатам 2010 года заняла второе место в республике и первое место в области... Главному врачу вручили диплом министерства здравоохранения. Работал, пока позволяло здоровье. Но ведь и оно не бесконечно. Вот как МечиславАдольфович оценивает свое сегодняшнее состояние:

— Мне уже поздно заниматься зарядкой, надо сохранять оставшиеся возможности. Позвоночник у меня плохой, нельзя его тревожить, напрягать. Я три недели лежал в реанимации в Гродно, диабет, тут сепсис, ноги отнялись. У меня было всего лишь пять процентов шанса выжить. И тем не менее я выжил…

Это кажется странным. Ведь не тяжелой же физической работой был занят человек, не кувалдой махал! А если глубже вдуматься в это противоречие, то станет ясно: труд врача по интенсивности переживаний и затрате сил равнозначен любой работе, связанной с напряжением физических сил человека. Мне запомнились слова, которые доктор Харевич повторил несколько раз, пока мы беседовали

— Я доволен, что избрал такую специальность. Я рад, что оказался нужным людям, обществу. Хотя иногда по два раза за ночь вызывали. Получаешь и радость, и удовольствие. Хотя бывало и так, что ничем не можешь помочь. И тогда ходишь мрачнее тучи, и ничего тебе не мило. Все было, но радости было больше. Любила жена, уважали коллеги…

— Жаль, что со многими уже не встретиться, не поговорить. Это Евгений Иванович Величко, Александр Александрович Валек (кстати мои однокурсники), Михаил Михайлович Гоман, Ирина Казимировна Маковецкая, Николай Максимович Менча, Елена Семеновна Абызова. И только по телефону теперь интересуются, как живет их бывший руководитель, ныне здравствующие Иван Петрович Германович, Казимир Игнатьевич Садовский, Евгений Антонович Загорич. 

Да, многих прекрасных специалистов и старых друзей пережил МечиславАдольфович. Но еще здравствуют многие из его пациентов, храня в душе благодарность своему спасителю. Они наслаждаются дарованной им и продленной жизнью, воспитывают внуков и правнуков и поминают добрым словом врача, однажды присевшего на краешек их больничной койки.

Как часто, встречаясь с героями своих очерков, участниками и детьми войны, ветеранами труда, прожившими большую созидательную жизнь на благо общества, я убеждаюсь, что даже в судьбе одного человека, гражданина, личности отражается судьба целого поколения, судьба страны, судьба родины - и малой, и великой.

Наш принеманский городок и большинство его жителей, особенно люди старшего и преклонного возраста, помнят доктора Харевича, который всю свою сознательную жизнь посвятил самому гуманному в мире и милосердному труду - охране здоровья и лечению сограждан. И 1 Мая этого года на празднике мира и труда они воздали должное этому человеку, дружно и от чистого сердца аплодируя ему в тот самый момент, когда МечиславАдольфович получал из рук председателя Волковысского райисполкома М. М. Ситько памятную медаль в честь 100-летия со дня основания БССР.